ИСКУССТВО ПРЕСЕЧЕНИЯ БОЯ

     На вопросы журнала отвечает вице-президент Московской федерации хапкидо, исследователь боевых искусств, автор бестселлера «Да-цзе-шу» Юрий Сенчуков

От дзюдо к таэквондо

     - Юрий Юрьевич, как вы начали заниматься боевыми искусствами?

     - По настоянию отца, в детстве. По поводу секции между родителями возник спор. Отец, мастер спорта по плаванию, настаивал на занятиях штангой, а мать была в ужасе от того, что я испорчу «музыкальные пальцы» и не смогу играть на пианино. Остановились на дзюдо, которое показалось компромиссом между силой и умом.

     Вышло так, что я попал во взрослую группу, где мне пришлось бороться со спортсменами, которые все до одного были сильнее и опытнее меня. Это были ужасные два года: я практически ничего не мог сделать с ними, просто упирался - и ждал, когда же меня бросят. Оказавшись «стабильно бесперспективным», я был предоставлен самому себе. Тогда я на пару с таким же неудачником начал изучать приемы с плакатов на стенах. И так вот понемногу оказалось, что выучил все 40 канонических бросков дзюдо, притом на обе стороны - спортсмены обычно так не делают.

     - А почему ушли из дзюдо?

     - Дзюдо, самбо - тогда фактически было только это, а мне всегда хотелось заниматься чем-то другим. Более действенным, что ли, с бóльшим арсеналом - не только с бросками, но и с ударами. Ну конечно, речь идет о каратэ - больше ни о чем мы тогда просто не знали. Самиздатовские перепечатки книг о боевых искусствах были огромной редкостью и ценились как настоящие откровения свыше. Каратэ тогда было запрещено, но от этого наш энтузиазм только возрастал. Я даже научился читать термокопии, сделанные по десятому разу, когда от текста остается набор вертикальных палочек. Некоторые книги той поры были очень интересными. В одной из них описывались вещи, полностью отсутствующие в современном спортивном каратэ, - к примеру, принципы боя с несколькими противниками, которых сегодня ни в одном издании не найдешь. Но занятия этим каратэ - это же была чистая самопальщина, мы не были уверены, всё ли правильно делаем.

     Я в этом плане был настоящий фанат. Смысл своей жизни я понял еще в детстве. Всегда хотел заниматься боевыми искусствами: это мое дело, и тут мое место. Даже когда собирался поступать в институт, выбрал МГИМО прежде всего потому, что, окончив его, мог попасть за границу или хотя бы наладить связи среди людей, бывающих там, - и получить если не возможность заниматься, то хотя бы доступ к информации по боевым искусствам. Поэтому, поступив в институт, я сразу же постарался завязать контакты с «людьми с Востока» - учился у лаосцев, кхмеров, вьетнамцев, корейцев, ловил каждое слово. Но, доверяя, всесторонне проверял. Сказочников ведь и среди них хватало, все мы люди.

     Когда в МГИМО была создана первая в Москве секция таэквондо (ТКД), я, конечно же, первым в нее записался. Потом благодаря своему энтузиазму оказался в президиуме федерации ТКД СССР. А потом сотрудничал с Джуном Ри, отцом американского таэквондо.

     - Каким образом вы встретились с Джуном?

     - Он приехал в Москву по частному приглашению какого-то бизнесмена в конце 1990-го или в начале 1991-го. Джуна тогда даже принимал Борис Ельцин, который сказал, что его телохранители будут заниматься Джун-Ри-до.

     Джун проводил грандиозный семинар, за который брал 900 рублей - еще советских, полновесных. У меня, вчерашнего студента, таких денег не было. Но упустить возможность позаниматься у человека, который тренировал и Мохаммеда Али и Брюса Ли, я не мог. Поэтому решил пойти на хитрость: узнав, что семинар состоится в Крылатском, я пришел в зал накануне вечером и заночевал там, буквально под скамейками. А когда семинар начался, я переоделся в кимоно, подошел к инструктору и на английском попросил у него разрешения присоединиться к занимающимся.

     В ходе семинара я несколько раз поправил профессионального мидовского переводчика, не совсем точно переводившего специальные термины. У него получались забавные казусы: например, roundhouse kick (то есть дуговой удар ногой) превратился в «удар вокруг дома». Я начал подсказывать, а он обиделся, заявил, что у него 30 лет опыта. Никто не ставил под сомнение его опыт, но терминологию-то он не знал! Я так ему и сказал, а он ушел, хлопнув дверью. Джун спросил меня, смогу ли я переводить? «Конечно!» - обрадовался я. И всю следующую неделю был штатным переводчиком.

     Семинар прошел на ура, как минимум для меня. Благодаря моему переводу, а также тому, что и в технике я был неплох, меня при всеобщем одобрении выбрали секретарем Фонда Джуна Ри, а Джун подарил мне кимоно, которое я потом носил очень долго.

     Работая в Фонде, я провел несколько показательных выступлений по школам Москвы, знакомил школьников с Джун-Ри-до. А уже летом 1991 года открыл секцию в МГИМО - причем на открытии присутствовал и выступал сам Джун Ри. Успех был громадный - в секцию записалось более 130 человек. Но к осени того же года по ряду причин мне пришлось покинуть фонд. Среди его участников, как это часто бывает, начались раздоры и интриги, «кто лучше понимает Джуна». Кроме того, я на тот момент уже давно занимался хапкидо в варианте, гораздо более ориентированном на реальный бой, - и это мне начали ставить в вину. В итоге я предпочел уйти.

Реконструкция

     - А как появилась ваша книга «Да-цзе-шу»?

     - Это же было начало 1990-х, время мелких предпринимателей. Я создал свой клуб, «Кван ум», преподавал там хапкидо и самооборону. Писал статьи по самообороне, а через них обо мне узнал один из издателей литературы по боевым искусствам и спросил, не мог ли бы я написать книгу на эту тему. Я собрал несколько своих публикаций и на их основе написал брошюру «Чжоу И», которая за пару месяцев разошлось тиражом 17 тыс. экземпляров. Тогда издатель предложил написать вторую книгу. Так в 1995 году появилась «Да-цзе-шу: искусство пресечения боя» - о «грязном» у-шу, наборе боевых техник, рассчитанных на причинение противнику необратимых повреждений.

     Я всё время ждал, что книгу прочитают настоящие мастера, придут в ужас и начнут разбирать ее по косточкам, детально и подробно опровергая всё, что там написано. Честное слово, я был к этому готов, поскольку точно понимал, что не могу знать о боевых искусствах всего. Но, к моему удивлению, книгу не только никто не смог оспорить, наоборот, очень многие восприняли ее как откровение - даже, представьте себе, некоторые специалисты, начавшие заниматься еще до того, как я родился. Мне очень повезло - у меня были хорошие учителя.

     Ну а потом, как водится, вовсю заработали пираты и плагиаторы: то в одной, то в другой книге по боевым искусствам стали появляться куски и целые главы из «Пресечения». Это не прекращается до сих пор.

     Через несколько лет я выпустил «Азбуку телохранителя», а потом «Единый язык фехтования». «Единый язык» мы писали с Александром Зелендиновым, опытным фехтовальщиком, а «Азбуку» - с Сергеем Козловым, одним из лучших спецов по охране не только у нас в стране, но и в мире. Ну, а теперь я готовлю к изданию «Контэн: Построение боевой системы».

     - О чем эта книга?

     - Эта работа многоплановая, затрагивающая теорию боевых искусств. Ведь все они действуют и развиваются по одним и тем же закономерностям. Также она о построении моей системы - контэн. Одним из основных его стилей-предшественников является корейское хапкидо. Собственно, «хапки» можно перевести как «контроль энергии», сокращенно - контэн. Основатель хапкидо Чхве Енсоль сказал: «Всё, что работает, - хапкидо». Ну вот с этой подачи я и начал выяснять, что же работает, а что нет - и почему.

     Я опираюсь на труды профессора Владимира Коренберга, кандидата биологических и доктора педагогических наук, который разработал метод качественного биомеханического анализа. С его помощью удалось выделить и усовершенствовать наиболее эффективные принципы воздействия, скорректировать исполнение многих традиционных техник до максимального КПД. Благодаря этому методу мне удалось проанализировать многие системы, сравнить их, узнать, как они должны быть устроены, чтобы быть эффективными.

     Каким бы ни было боевое искусство, все его действия мы выполняем с помощью нашего тела. А так как анатомия у людей одинаковая, то количество вариантов эффективного приложения силы тоже конечно и варианты эти легко просчитываются. Любые чудеса, приписываемые боевым искусствам, получают точные объяснения. И уже нельзя будет спрятать неэффективные приемы и методики за дымовой завесой традиций. Свою работу могу сравнить с трудом археологов-реконструкторов. Только они воссоздают мечи и доспехи, а я - боевые техники.

Из пыли и грязи

     - Как вы относитесь к боям без правил? Все-таки смешанные боевые искусства (ММА) сейчас позиционируются как лучшая боевая система.

     - Давайте обратимся к истории. Появление боев без правил совпало с поражением Советского Союза в холодной войне. Во времена холодной войны важно было обучить как можно больше резервистов, дать им навыки рукопашного боя, но при этом повредить их как можно меньше, чтобы они были готовы встать под ружье. После завершения противостояния систем делать из людей воинов никому не нужно. А куда их девать - уже обученных и агрессивных? Бои без правил стали своего рода клапаном для сбрасывания лишнего пара в обществе: одни дерутся, калеча друг друга, другие смотрят на это, отождествляя себя с дерущимися, причем и те и другие выпускают излишки агрессии.

     На мой взгляд, влияние ММА на боевые искусства скорее негативное. В ММА подавляющее большинство бойцов обходятся двумя-тремя простейшими ударам, вдаваться в технические тонкости для них смысла нет. Благодаря правилам боев без правил формируется ошибочное мнение о том, какие техники должны использоваться в реальной схватке. К примеру, возня в партере в реальном бою гибельна - вас просто затопчут.

     Несомненно, есть и положительный момент. Раньше, к примеру, соединение в бою бросков и ударов для многих было неразрешимой проблемой - теперь ее нет, во многом благодаря ММА. Так, выяснилось, что вольная борьба успешнее соединяется с ударной техникой, чем дзюдо. Благодаря ММА подняли голову многие европейские системы, которые раньше несправедливо оставались в тени. А восточные системы, которые изначально воспринимались как нечто непререкаемое, теперь наконец-то подверглись трезвому анализу, а значит, получили шанс на развитие.

     - Кстати, вы упомянули запрет преподавания каратэ в СССР. А чем этот запрет был вызван?

     - Дело в том, что каратэ - боевое искусство. Искусство боя в реальных условиях, то есть прежде всего с несколькими противниками. И, как бы ни было неприятно признавать, в силу человеческой психологии такие навыки весьма криминогенны, связаны с бандитской средой, в которой, кстати, и зародились на Дальнем Востоке. Воины пользовались оружием, а в безоружном бою прежде всего были заинтересованы преступники и те, кто их ловил.

     Человек чаще всего зарабатывает на жизнь тем, чему учится. Это нормально. То есть, если он восемь часов в день отдает «дрыгоножеству» и «рукомашеству», то вполне логично, что с помощью этих же знаний он постарается и заработать себе место под солнцем... Скажите, что проще: ограбить не умеющего драться человека на улице, приложив его парой ударов, или выйти на ринг против обученного противника, рискуя своим здоровьем? Очень многие спортсмены выбирают простой путь. Вспомните 1990-е, когда зачастую состав «секции» и «бригады» был одним и тем же, а мастера спорта международного класса собирали дань с ларьков. Сегодня всё это поприжали, подкрутили гайки, но до конца не уничтожили.

     - А что произошло в России после «амнистии» каратэ?

     - Все наперегонки бросились учиться. Тогда достаточно было знать два блока и пару пинков, чтобы собирать полные залы. К нам покатили японцы, корейцы и китайцы и устроили здесь массовую распродажу так называемых почетных данов. Почетный дан может быть присвоен практически любому человеку, оказавшему какие-то важные для развития этого боевого искусства услуги. Основатель таэквондо генерал Чой Хон Хи таким образом присвоил шестые даны диктатору Гаити Дювалье и иранскому шаху Пехлеви. А мастера Годзю-рю присвоили девятый дан Пиночету. Такой дан - прекрасное средство вербовки верных сторонников, но проблема в том, что зачастую эти люди не знают о стиле ничего. А в России за этими почетными данами выстроилась в начале 1990-х целая очередь.

     Ловкие иностранцы поставили продажу данов на поток. Мастеров начали печь на ускоренных курсах. Сплошь и рядом можно было пройти краткий семинар - одна, две недели, а потом уже и три дня - и ты получаешь дан. Появилась целая толпа «летунов», которые мотались с семинара на семинар, окучивая сертификаты. Это стоило денег, но новоиспеченные «мастера» создавали федерации, набирали тренеров и начинали на волне спроса хорошо зарабатывать на наивных учениках. Недостаток знаний заменяется сказками и мистификациями, а практические рекомендации - заявлениями о том, что «боевые искусства выше грязной драки» и приемы демонстрировать нельзя, потому что они смертельно опасны. Потому лучше «воздержаться от боя», подставить левую щеку, как Христос велел. Или Будда завещал.

     Кстати, такая идея тоже очень даже выгодна в наше время, но только предназначена она не для юных уголовников, а для так называемых ботаников. Они получают свой вариант суррогата, искренне думают, что чему-то учатся, то есть тоже выпускают свой пар в специально созданных для них условиях. Но люди ведь не дураки. В результате сейчас происходит общее для всех боевых искусств падение посещаемости залов. Многие разочаровывались, ведь им не показывают ничего работающего.

     - А есть ли в таком случае что-то хорошее в моде на боевые искусства?

     - Хорошее всегда есть. Без этой моды не было бы спроса на переводы старинных трактатов, а многие мастера так и остались бы безвестными. Какими и были они, к примеру, в начале XX века. Многие системы и древние тексты забылись бы, если б не было спроса на всё восточное.

     Хорошее есть и в методиках преподавания. Если смотреть на вещи трезво, нужно понимать, что любой современный спортсмен-рукопашник уровня мастера спорта с большой долей вероятности порвал бы легендарного китайского мастера первой половины XX века, как шимпанзе газету, и, возможно, даже не вспотел бы. Ведь у современного спортсмена есть комплексная система подготовки. Поэтому максимальной эффективности нужно достичь, не молясь на традицию, а продуманно соединяя традиции с современными методиками.

     - А гонения на мастеров в Китае тоже связаны с криминогенностью боевых искусств?

     - Конечно. Как я уже говорил, на Востоке у-шу развивалось преимущественно в сектантской и уголовной среде. В современном массовом сознании сложился образ монаха - мастера боевых искусств как благородного бойца со злом. Однако на деле монахи-то жили при монастырях, а монастыри принадлежали различным сектам, у которых был собственный взгляд на китайскую государственность. Вспомним хотя бы восстание секты «Учение Белого лотоса» против императора Цин. Легендарный Шаолинь не только был институтом боевых искусств, но и в течение 200 лет «крышевал» несколько окрестных деревень. По сути, монахи зачастую и были теми же самыми бандитами, с которыми сами же успешно боролись. В китайском фольклоре вполне типична ситуация: едут путники, устали, видят монастырь, заезжают туда, а монастырь оказывается пристанищем шайки разбойников, притом настоятель - главный. Китай был анархической страной, банды разбойников достигали, бывало, десятка тысяч человек. Личное умение драться в таких бандах всегда ценилось очень высоко, и главарем, как правило, становился тот, кто мог побить всех остальных. На этой почве и развивалось кунфу, со всеми его изощренными секретами.

     А когда оно развилось как система и привлекло к себе внимание, появились предприимчивые люди, которые, ничего не умея, копировали внешние признаки и слыли мастерами. Никто не видит, как «мастер» тренируется и дерется, - ему, видите ли, не с руки. Зато у него есть 40 человек с длинными ножами, которые за своего учителя убьют любого. Это нормальный вид традиционного китайского «тонга» - школы боевых искусств. И традиционное для китайских фильмов соперничество школ было банальной войной мафиозных образований за передел сфер влияния.

     - То есть первыми бизнес на боевых искусствах стали делать сами китайцы?

     - Да, еще в XIX веке. Среди «секретов школ» зачастую встречаются самые настоящие фокусы для привлечения аудитории. К примеру, учитель поджигал бумагу взмахом руки. Делалось это с помощью селитры, но выглядело для непосвященных очень круто. Ведь почему-то до того, как Брюс Ли создал свой образ великого бойца кунфу, китайцы в европейской культуре воспринимались в основном как лживые и злопамятные люди, а вовсе не как непобедимые бойцы. Никто их ни во что не ставил. И сохранялась эта ситуация до тех пор, пока европейский воин владел холодным оружием. Примерно до 1850-х годов из-за низкой скорострельности пистолетов и ружей рукопашные схватки играли огромную роль. То есть и европеец до этого времени одерживал свои победы в основном саблей и штыком, а не так, как сегодня: расстрелом примитивно вооруженных «террористов» с недосягаемого для их оружия расстояния.

     Исследования европейского наследия дают феноменальные открытия. К примеру, техника фехтования и доспехи в Японии во многом были заимствованы у португальцев. Филиппинские боевые искусства в значительной степени основаны на испанском фехтовании. Костюм для дзюдо и каратэ, который мы привыкли называть «кимоно», на самом деле сделан по образцу европейского костюма!

     Когда европейцы привыкли во всем полагаться на скорострельное оружие, разленились и раскисли и потом столкнулись во Второй мировой с японцами, сделавшими бусидо основой воспитания молодежи, - вот тогда и пошли разговоры: ох, какие страшные японцы! Американцы в филиппинских лесах испытывали самый настоящий ужас. Представьте: вы привыкли стрелять издали по беспомощным людям, а тут на вас из-за каждого дерева, буквально нос к носу, может выскочить орущий самурай с метровой бритвой. Психологическое воздействие всего этого было колоссальным. Тут и началось коллекционирование мечей, выдумывание страшных сказок, непомерное превозношение самураев. Японцы поразили американцев в самое сердце своим боевым духом. А те захотели заимствовать боевой дух. Как это сделать? Нанять японцев, и пусть учат.

     Японцы поголовно изучали сётокан в школе - как физкультуру. После поражения они рады были обещать что угодно, чтобы заработать на хлеб. Нахватавшиеся в голодной, разрушенной Японии каких-то знаний, американцы поехали домой и стали там показывать страшное каратэ. Нормой была такая ситуация: посетившие два-три занятия открывали в США школы. А потом уже появились такие люди, как Джун Ри, Ден Иносанто и тот же Брюс Ли, которые действительно многое умели и могли научить.

Мастера в кино

     - В прошлом году, кстати, был юбилей Брюса Ли. Насколько, по-вашему, он важен для боевых искусств?

     - Сегодня реальный Брюс Ли полностью вытеснен его кинообразом. Ведь кем он был на самом деле? Киноактер третьесортных фильмов, самоуверенный выскочка, который готов был устроить скандал, чтобы всех заставить считать себя звездой. Реальный Брюс весьма далек от простого честного парня с окраины, которого знает весь мир. Его отец был известным актером, довольно состоятельным. Сам Брюс с самого раннего детства снимался в кино. Приехав в США, он понял, что есть спрос на восточную экзотику, а боевые искусства и есть та ниша, которую никто пока не занял.

     При этом если бы Брюс не был достаточно пробивным для Америки, о нем бы никто так и не узнал. Брюс был прежде всего прекрасным имиджмейкером. Притом настолько талантливым, что многим стало выгодно этот имидж поддерживать даже после его смерти.

     Основной проблемой, которая связана с Брюсом Ли, является то, что китайские мастера не признавали его Джит-кун-до китайским стилем. А при этом созданный Брюсом образ себя - простого, рядового представителя кунфу - был ему очень выгоден и крайне необходим. Отказаться от этого образа значило потерять исключительность представителя великой цивилизации, революционера, обнародовавшего секретные знания.

     При всем том для Брюса характерна филигранная четкость движений, их убедительность. Большинство драк в его исполнении очень скоротечны. И это правильно, если исходить из реальности: попав под сильный и жесткий удар мастера такого уровня, люди потом не встают, а если встают, то снова в драку не кидаются. Любой боксер или «уличник» это знает. И что особенно хорошо в Брюсе - это то, что он был феноменально трудолюбивым учеником. Такой ученик - счастье любого учителя. И, без сомнения, Брюс был мастером, ибо мастерил и не боялся.

     - А кто из известных кинобойцов действительно является мастером?

     - Джеки Чан. Он действительно великий мастер, большой знаток кунфу и боевых искусств вообще, четко мыслящий человек, очень трудоспособный, сделавший сам себя с нуля. Многих стилей, которые мы сегодня видим благодаря ему, на самом деле не существовало, или они выглядели совершенно иначе. Притом его кунфу - это прежде всего техника перемещения всего тела или его частей. Я ставлю Джеки Чана выше Брюса Ли как за его мастерство, так и за то, что он вписывает боевое искусство в обычную бытовую обстановку. Мало кто может выйти из стереотипа работы в зале. Его ценность в том, что он заставляет думать тех, кто смотрит его фильмы, подражать себе не в поведении героя, а в технике. Это высший класс, поскольку Джеки Чан выбрал такой киношный образ, который не волочится за ним по реальной жизни, как гиря за каторжником. Брюс так не сумел.

     Прекрасен Само Хун - он показывает, что внешний вид не всегда говорит о вас всего. Ведь Джеки Чан до сих пор считает, что Само Хун дерется лучше него. А Ричард Нортон! Как прекрасно в его исполнении выглядит хапкидо школы Мьюнг Кван Сика! А Уэсли Снайпс, еще один хороший хапкидоин! Однако в «Уничтожителе» - в паре со Сталлоне - он работает лучше, чем в «Блэйде».

Беседу вел Александр Фролов